Салагин. Книга о любви - Салават Вахитов

* * *

Ипполитом звали взрослого парня, недавно освободившегося с зоны, который и научил поселковых мальчишек литейному делу. Он был намного старше нас, и, почему возился с салагами, мне до сих пор не понятно. Имени парня никто – возможно, и он сам – не помнил, поэтому звали его по сокращённой фамилии Ипполитом. На склоне горы, с которой мы зимой катались на санках и лыжах, стоял дом его родителей, поэтому и гора называлась Ипполитовкой. «Ты куда идёшь?» – «На Ипполитовку» – обычные реплики нашего санаторского детства.

Ипполит показал, как вырезать формы для литья в больших картофелинах или в свёкле, а также лепить их из глины или устраивать в земле. Отливались не только свинцовые биты для игры в чику или в котёл, но и кресты с сердечками, хотя последнее, конечно, было просто баловством, абсолютно несерьёзным занятием.

Свинец добывался на свалке за санаторскими гаражами, пока завгар дядя Толя отлучался куда-либо на служебном москвиче. На свалке всегда можно было найти старые аккумуляторы. Из их пластмассовых кожухов вынимались свинцовые рабочие пластины, налёт, появившийся в результате действия кислоты, выбивался о камни, и полученное сырьё складывалось в специальные ёмкости для плавки.

Процесс литья происходил на стройке. Стройкой называлась территория, где когда-то давно был заложен четырёхэтажный дом. Он строился много лет, не одно поколение детей успело окончить школу и разъехаться по великой стране, пока объект был наконец сдан. Строительство завершилось, в него уже вселились жильцы, но дом так и продолжали называть стройкой. Такова сила имени, изменить его трудно, порой вообще невозможно.

Помнится, однажды только мы разожгли огонь для плавки свинца, как я обнаружил участкового, подкатившего на «Урале» к соседнему дому.

– Милиция! – крикнул я ребятам взволнованно.

– Точно, – сказал Ипполит. – Молодец, Салагин, что заметил. А вон сзади ещё двое в гражданке, повернулись к нам спинами, типа не смотрят, а я мусоров как раз по спинам и определяю.

– А разве можно узнать их по спине? – поинтересовался я. – Как ты это делаешь?

– Не знаю, не думал, само так получается. Наверное, так же, как и ты по буквам отгадываешь целые слова, – ответил Ипполит и добавил: – Вы ничего не бойтесь, пацаны, это меня «пасут». Видно, сдаёт кто-то. Костёр не тушим, пусть думают, что мы здесь, а сами потихоньку улепётываем.

Вечером мне дома устроили взбучку.

– Меня вызвали в милицию и сообщили, что ты тоже был вместе с уголовником Ипполитовым, – заявила бабушка осуждающим тоном. – Просили принять меры, пока они сами не приняли.

Я попытался возмутиться:

– А кто им сказал, что я был там?

– Вот его фамилию мне как раз и не назвали! Обещай, что больше не будешь водиться со взрослыми хулиганами.

– Обещаю, – погрустнел я. – Буду общаться с невзрослыми отличниками.

* * *

Невзрослым отличником был Витя Шах. Сочинения, которые он писал в школе, приводили Клавдишу, нашу учительницу по русскому и литературе, в восторг и эйфорию. Она блаженно зачитывала их вслух на уроках, а я слушал и гордился тем, что не только дружу с известным писателем, но и живу в соседнем с ним подъезде. Поскольку Шаха на родительских собраниях всегда хвалили, к нему мне ходить разрешалось. Никто из взрослых и не догадывался, что Шах устроил в своём сарае курс молодого террориста и изготавливал поджигалы с достаточной убойной силой. Если из пугача можно было Шалбана лишь несильно напугать, то поджигал отлично годился для кровавой мести.

Вот к Шаху я и пришёл за советом и помощью.

Я понимал, что поджигал – это серьёзное оружие, поэтому зашёл издалека.

– Карбид? – спросил я. – Может, закидать его водокачку бутылками с карбидом?

Карбида в Санаторке было завались. Карбид – это запах детства. К сведению любознательных, карбидом называлось вещество СаС2 – соединение кальция с углеродом, которое использовалось для сварочных работ. На стройке серые разнокалиберные камушки карбида валялись везде – и в упаковках, и с отсутствием оной. Мы засовывали их в бутылки, заливали водой – при этом начинал активно выделяться газ ацетилен, – бутылка затыкалась деревянной пробкой и бросалась в лужу – или, в зависимости от фантазии, устанавливалась под чьей-либо дверью, зарывалась наполовину в землю и т. п. – через какое-то время раздавался взрыв, и осколки стекла летели в разные стороны. Взрывать карбид в моём счастливом детстве было таким же обычным занятием, как палить из компьютерных танков в мультяшного врага для современных детей.

Шах внимательно слушал меня и почему-то молчал; его молчание стало пугать меня, и я скис, поняв, что несу чушь.

– Шаровую бомбу? – Я неуверенно поднял глаза на Шаха.

Шаровая бомба – ноу-хау самого Шаха, его детище, изобретение, вполне сравнимое с ядерной бомбой. Мне как раз тогда попала в руки брошюра «Ваш враг – Теллер» об отце водородной бомбы физике Эдварде Теллере. Так вот, в моих глазах Витя Шах был намного круче, к тому же он был мне друг. То, что придумал Витя, ни одному американскому атомщику не под силу. Ну не хватит у них смекалки на такую простую вещь. Витя наполнил обыкновенный воздушный шар бензином, который предварительно слил из мотика Васьки, взял лампочку на 3,5 вольта, припаял к ней проводки. Затем осторожно разбил колбочку, чтобы не повредить нить накаливания, и осторожно опустил лампочку в бензин. Испытать новое изобретение Шаху не терпелось, и он опустил бензиновый шарик на верёвочке из окна второго этажа ровно к окну на первом этаже, где проживал его приятель Толик Мухатаев. А затем присоединил концы проводок к обычной гальванической батарее. О чём думал тогда Шах? Конечно, не о том, чтобы уничтожить Мухатая. Он просто хотел удивить мир ярким и громким изобретением, передать людям радость открытия. Но его изобретательских восторгов никто не оценил. Раздался взрыв, нижнее окно вмиг окрасилось фиолетовым цветом. На улицу, визжа, выскочила Мухатаиха – мать шаховского приятеля. Скандал вышел нешуточный. Кончилось тем, что Витя покаялся и, поскольку был мастером на все руки, вставил Мухатаихе новое стекло вместо испорченного…

Молчание Шаха меня вконец расстроило. Наконец он заговорил:

– Брось темнить, ты же понимаешь, что связался со взрослым, поэтому и отомстить ему нужно по-взрослому. Карбид в бутылке – забава для детсадников, а сжигать бензином водокачку… Она-то в чём провинилась? Мне кажется, ты пришёл не за этим. Поджигал – вот оружие настоящего мужчины. У меня как раз лежит новая заготовка. Давай зальём трубку у вас на кухне, пока нет родителей, сделаем это на газовой плите: тупо накидаем в трубку рубленого свинца и разогреем на пламени.

Я согласился, и таинство превращения металлической трубки в ствол огнестрельного оружия произошло у меня на глазах. В благодарность за содействие я и получил право первым испытать поджигал. Это было и ответственно, и опасно. Совсем недавно у жуковского пацана разорвало поджиг прямо в руках, и он остался без глаза. Но я доверял Шаху, ведь он был отличником и всё, что ни делал, делал основательно и надёжно.

– Будешь стрелять в Шалбана, – сказал Шах.

Произнёс он это так спокойно, словно речь шла о забое свиньи.

– Как?

– Как-как? – передразнил Шах. – Подкрадёмся к водокачке, свистнем Шалбана, он выйдет из двери, и тогда ты выстрелишь. Всё просто.

Убивать Шалбана мне уже почему-то не хотелось. Но сказать об этом Шаху и ребятам – значит навсегда прослыть трусом и потерять всякое уважение. Увы, путь к отступлению оказался отрезан. Шах был настолько убедителен в речи, что оставалось верить: да, я смогу выстрелить в человека. Но ведь не убью его до смерти? Потом он слегка подлечится и снова сможет ловить ребят и давать им шалбаны сколько захочет. Если разобраться, то шалбаны – это и не наказание вовсе, а волне добродушный способ отпугивания назойливой ребятни. Проблема хозяина водокачки лишь в том, что с детьми он пытается разобраться детскими способами, не предполагая, что ответка может получиться абсолютно взрослой.

Шах засыпал в ствол поджигала настоящий порох из разобранных патронов от мелкашки, вставил пыж и утрамбовал всё стальным шомполом. Потом всыпал обрубки гвоздей, и я задумался о том, какой вред они могут нанести человеку. Если, например, выстрелить в лицо, то оно будет навсегда обезображено множеством дырок, поэтому, наверное, лучше стрелять в туловище. Неожиданно я представил, как кусочки гвоздей впиваются вокруг сердца несчастной жертвы и оно выпадает из тела. И как потом Шалбан без него?

Когда приготовления к террористическому акту были закончены, Шах назначил время сбора. В нашем кругу ни от кого не было секретов, поэтому посмотреть на выстрел мести пришли все, ведь не каждый день стреляют в Шалбана. Петра и Ринат откровенно радовались за меня, на лицах Хамита и Серёги угадывалась зависть, девчонки – Резеда и Наташка – считали меня героем.